Dance macabre It`s farewell to the drawing-room`s civilized cry,
The professor`s sensible whereto and why,
The frock-coated diplomat`s aplomb,
Now matters and settled with gas and with bomb.
The works for two pianos, the brilliant stories,
Of reasonable giants and remarkable fairies,
The pictures, the ointmens, the frangible wares
And the branches of olive are stored upstairs.
For the Devil has broken parole and arisen,
He has dynamited his way out of prison,
Out of the well where his Papa throws
The rebel angel, outcast rose.
Like influenza hi walks abroad,
He stands by the bridge, he waits by the ford,
As a goose or a gull hi flies overhead,
He hides in the cupboard and under the bed.
Assuming such shapes as may best disguise
The hate that burns in his big blue eyes;
It ma be a baby that croons in its pram,
Or a dear old grannie boarding a tram.
A plumber, a doctor, for hi has skill
To adopt a serious professions at will;
Superb at ice-hockey, a prince at the dance,
He`s fierce as a tiger, secretive as a plants.
O were he to triumph, dear heart, you know
To what depths of shame he would drag you low;
He would steal you away from me, yes, my dear,
He would steal you and cut off your beautiful hair.
Millions already have come to their harm,
Succumbing like doves to his adder`s charm;
Hundreds of trees in the world are unsound:
I`m the axe that must cut them down to the ground.
For I, after all, am Fortunate One,
The Happy-Go-Lucky, the spoiled Third Son;
For me it is written the Devil to chase
And to rid the earth of the human race.
The behaving of man is world of horror,
A sedentary Sodom and slick Gomorrah;
I must take charge of the liquid fire
And storm the sities of human desire.
The buying and selling, the eating and drinking,
The disloyal machines and irreverent thinking,
The lovely dullards again and again
Inspiring their better ambitions men.
I shall come, I shall punish, the Devil be dead,
I shall have caviare thick on my bread,
I shall build myself a cathedral for home
With a vacuum-cleaner in every room.
I shall ride the parade in platinum car,
My feature shall shine, my name shall be Star,
Day-long and night-long the bell I shall peal,
And down the long street I shall turn the cartwheel.
So Little John, Long John, Peter and Paul,
And poor little Horace with only ball,
You shall leave your breakfast, your desk and your play
On a fine summer morning the Devil to slay.
For it`s order and trumpet and anger and drum
And power and glory command you to come;
The graves shall fly open and let you all in,
And the earth shall be empied of mortal sin.
The fishes are silent deep in the sea,
The sky are lit up like a Christmas tree,
The star in the West shoots its warning cry:
«Mankind is alive, but mankind must die».
So good-bye to the house with its wallpaper red,
Good-bye to the sheets on the warm double bed,
Good-bye the beautiful birds on the wall,
It`s good-bye, dear heart, good-bye to you all. | Пляска смерти Прощайте, гостиных светских уют,
Где профессоров все вопрошанья снуют.
Дипломатов во фраках собранья средь помп:
Всё решается бранью газа и бомб.
Соната для двух фортепьяно, былин
Волшебные феи, герой-исполин,
Трофеи искусства, что едки как соль,
И ветви олив полонят антресоль.
Дьявол нарушил запрет. Из тюрьмы
Лаз обнаружил в мир кутерьмы,
Где Создатель навеки его заточил,
Где ангел-бунтарь зуб на весь свет точил.
Как грипп, в любой забирается дом.
Сосед запирается – ждёт под мостом.
Парит в небесах, как чайка иль гусь.
Из буфета, из-под кровати «кусь-кусь».
Уста разинем! Чтоб скрыть, как азу
Горящую, ненависть в синем глазу
Он может младенцем прикинуться аль
Старушкой в трамвае, закутанной в шаль.
Слесарь, лекарь – его ремесло.
В любой из профессий он – в море весло.
Не щадит икр для танцев, хоккейных игр.
Как растение тих он, свиреп как тигр.
Там, где он царит, милая, да,
Там разверзлись клоаки порока. Туда
Он тебя хотел бы игриво увлечь
И гриву волос прекрасных отсечь.
У убийцы мильоны уже под кирзой,
Сражённые, как голубицы, гюрзой.
Сотни деревьев умолкли с тех пор:
Я — карающий меч, точнее – топор.
Я у планиды за пазухой рос.
Третий сын. Ланиты – подобие роз.
Мне поручено землю – поймав Сатану –
От людей избавить. Кто первый? А-ну!
Кошмар процветает в жилищах людей,
Содома с Гоморрой, древних, лютей.
И на смертном одре в них клубиться разврат.
Я желаний спалить города буду рад.
Рты не дремлют — жуют. Сбыв, оплатив,
Вероломных дум и машин наплодив,
Гордыни своей – сам размером с петит –
Человечек спешит утолить аппетит.
Дьявол мертв. Карать вас стану. Потом –
Жевать с икрой – толстым слоем – батон.
Проживать возведу многокомнатный храм
С пылесосом в подарок ковровым вихрам.
В сером авто позабавлю ездой.
Тафтой лик сверкнет – обернуся звездой.
Бить круглосуточно стану в набат
И по улицам хлыну, как водопад.
Итак, Петер, Пауль, бедный Горас,
Джон большой и малый, на этот раз
Многолетним занятьям приходит конец:
Летним утром убит будет адов гонец.
Для того барабанный праведный гнев
Вам трубит банный день, точно осатанев,
И утробы распахнуты свежих могил,
Чтоб с земли смыть грехов нескончаемых ил.
Попритихли рыбы в омутах вод.
Полыхает, как ель в декабре, небосвод.
И пророчит на Западе шива-звезда:
«Человечество живо, но будет и мзда».
Так прощайте: домик с алой стеной,
Кровати двуспалой плед шерстяной,
На обоях пташки, тем паче – в окне.
Прощайте все, все, что сгинут в огне. Перевод М. Индаковой |
